А всё от того, что мы любили ловить
ветра и разбрасывать камни…
группа «Крематорий»
Разгар эпохи прощания с реальностью. Мы свидетели осенней поры почти исчезнувшей культуры, содержанием которой были чистый воздух и питьевая вода, живое общение между людьми, неспешно осмысляющими свою участь в этом мире, естественная женская красота не укрытая плотными слоями штукатурки, натуральные продукты питания... Всё это уже в прошлом, хотя ещё и теплятся мало приметные её проявления, но, скорее всего, это теплота догорающего костра, о тепле которого скорее вспоминаешь нежели чувствуешь.
Открывая статью в инет-версии какой-нибудь газеты необходимо быть готовым, что реклама очередного самого нужного товара будет препятствовать чтению, атакуя с разных сторон, увлекая взгляд и отнимая простую возможность сосредоточения.
И мне думается, что стоический философ Луций Аней Сенека, писавший письма своему пожилому другу Луцилию был бы до инфаркта удивлён тем, чем ныне стало чтение, которое в его время понималось именно как духовная практика, практика в которой человек переосмыслял себя, свою жизнь, свой опыт переживаний.
Чтение стало приобретением информации, удовлетворением праздного любопытства, способом убить время или заполнить внутреннюю пустоту, заглушить скуку. Читаешь, когда нечего делать, когда достал телик и МТ V , бесконечное «общение» по телефону и потребление спиртного. Когда от всего устанешь, можно для разнообразия почитать. Что-то незатейливое и лёгкое, ненапряжное и без груза. Такое чтение отвлекает от житейских забот и помогает расслабиться. В этом чтении растворяешься и отдыхаешь от себя.
Книга, которая собирает душу в пучок, открывая внутреннему взору перспективу выхода из инерционного ступора, именуемого громким словом «жизнь человека», удаляется на периферию культуры, уплывает в архивы и теряется в исторической памяти.
Подлинному чтению требуется время и тишина. Ни того, ни другого почти нет. И то, и другое потонуло в мелочной попечительности о «хлебе насущном».
В советской кинохронике можно увидеть как Арсений Тарковский (отец великого кинорежиссера) читает стихи перед большим количеством сосредоточенных людей, сидящих, замерев, и впитывающих поэзию как воздух, которого всегда не хватает. Все как один слушают стихотворение, которое читает поэт. Более нет залов, в которых читают стихи. Нет более сосредоточенных людей, способных вытерпеть поток серьёзного длительное время. Нет времени и тишины, в которых слово может прозвучать…
это последняя колонка в Absent.
Журнализм завершился.
