Современная социо-культурная ситуация характеризуется многими мыслителями как кризисная. Культурные тенденции постсовременной эпохи обнаруживают стремление к «освобождению» человека от любой идеологической власти над сознанием. Ценностный нигилизм и беспочвенность вместе с сопутствующим им разрушением традиционных форм социальной организации (как на макроуровне (народ, национальность), так и на микроуровне (семья)) утверждает в качестве «нормальных» формы существования, которые доселе относились к маргинальным: флайер, игрок, бродяга, бесцельно перемещающийся в пространстве (З.Бауман). Массовая культура с её гедонистическим и конформистским настроем растворяет жизнь человека в потоке «одномерного существования» (Г.Маркузе), лишая его возможности обретения аутентичного бытия.
Но если для постмодернистской парадигмы эти социо-культурные тенденции предстают как нечто закономерное и даже нормальное, то существует и другая традиция мысли, которая констатирует их негативность, приведшую к «антропологическому кризису» (С. Хоружий) и даже «антропологической катастрофе» (Ф. Гиренок). Многообразие психотерапевтических школ и религиозных течений (от традиционных религий до различных сект) свидетельствует о нужде современного человека в обретении внутренней почвы, ценностей, которые помогут в выработке стратегии индивидуального существования. Стремление выйти из «неподлинного существования» (М.Хайдеггер), «экзистенциального вакуума» (В. Франкл), «невротического небытия» (Р. Мэй) по-прежнему предстаёт для человека наиважнейшим смыслом его жизни.
В этой связи становится очевидной необходимость тщательного исследования взаимосвязи философии и практик «заботы о себе». Экзистенциальная беззаботность и дезориентированность, погружённость в вещизм и отчуждение от аутентичного смысла своего бытия – те дефективные формы и способы существования, которые предстают как производное от ценностного и духовного нигилизма современной культуры. Выяснение экзистенциальных контекстов философского знания (Е.В. Золотухина-Аболина) и наличия в нём практического измерения, соединяющего дискурсивную философию и «заботу о себе» в некое синкретическое единство, должно способствовать реантропологизации современной философской мысли и восстановлению её статуса метафизической организации существования человека.
В связи с выше сказанным становится очевидной актуальность первоначальной историко-философской реконструкции феномена «заботы о себе». Именно в ходе историко-философского анализа взаимосвязи между дискурсивной философией и практикой «философской жизни» в истории европейской культуры возможно прояснение возможности восстановления этой связи на современном этапе развития философской мысли.
В ходе анализа степени разработанности данной темы была обнаружена явная недостаточность историко-философских исследований по ней как в зарубежной, так и в отечественной литературе. Тематизация феномена «заботы о себе» принадлежит французскому философу - постмодернисту М.П. Фуко. В ряде произведений своего позднего творчества, в особенности в курсе лекций «Герменевтика субъекта» (1982г), Фуко говорит о связи феномена «заботы о себе» с философским познанием истины в античную и средневековую эпохи. На основе разработок Фуко вырастает постмодернистское направление исследований феномена «заботы о себе». Представители этого направления, среди которых Р. Валантазис, В. Уимбуш, Э. Кэмерун, Б. Малина, С. Гриффит, Э.Кастелли, Д. Пинсент, Т.Шоу и др., используют методы сравнительного и кросскультурного анализа в исследовании «заботы о себе». Сама «забота о себе» в этой парадигме чаще всего редуцируется к телесным аскетическим практикам и моральным кодексам, нивелируется её религиозно-мистический контекст.
Таким образом, мы наблюдаем значительное распространение данного направления исследований на Западе в течение последних двух десятилетий. Но в отечественных историко-философских исследованиях данное направление фактически не получило никакой интерпретации. Имеется только общая оценка, данная в книге С.С. Хоружего «К феноменологии аскезы» (1998г.), и два доклада молодого исследователя из Санкт-Петербургского университета Д. А. Бабушкиной «Античная форма «заботы о себе»: Платон и Плотин» (2004г.) и «Понимание в структуре «заботы о себе» (2002г.).
С.С. Хоружий констатирует односторонность постмодернистского подхода. Суть этой односторонности, по мнению Хоружего, заключается в универсализации таких принципов постмодернистской парадигмы как «взаимовлияние» и «взаимопересечение» культур, интертекстуальность, нивелирование любых специфических черт исследуемого объекта и др. Вследствие такого восприятия любые исторические формы «заботы о себе» в истории европейской культуры лишаются своих уникальных характеристик и предстают как «ремейки» исходной античной модели. Сам Хоружий, критикуя постмодернистскую парадигму исследований феномена «заботы о себе», предлагает альтернативную модель, основанную на феноменологической методологии. В упомянутой выше книге «К феноменологии аскезы» автор универсализирует антропологию православного исихазма и ставит перед собой цель построения «метаантропологии», которая помогла бы найти выход из современного
«антропологического кризиса». Решение этой глобальной теоретической и экзистенциальной задачи заставляет С.С. Хоружего полностью абстрагироваться от любых исследования других форм заботы о себе, кроме православного исихазма, да и то взятого лишь в антропологическом аспекте. В связи с этим можно констатировать, что антропологические исследования С. С. Хоружего и узкая специализация его научных интересов существенно умаляет их историко-философскую значимость.
Более ценным материалом в контексте нашего исследования являются работы Д. А. Бабушкиной. Автор обращается к позднему творчеству Фуко, даёт краткую реконструкцию его концепции и продолжает начатые им исследования античной формы «заботы о себе» на примере сравнительного анализа практики самопознания в платонизме и неоплатонизме, а также исследования темы «понимания» в структуре «заботы о себе».
Важный материал для нашего исследования представляют работы по истории философии, истории культуры и истории религии. В этих работах имеются определённые наработки, помогающие более рельефно и глубоко реконструировать аутентичную суть тех или иных исторических модификаций данного феномена. В понимании различия между аскетическими установками языческой и христианской аскезы представляют интерес работы С.С. Аверинцева и П.П. Гайденко. Но и в том и в другом случае не имеет места быть тематизации феномена «заботы о себе», а говорится об общих различиях в контексте исследования других проблем: у Аверинцева – это поэтика ранневизантийской литературы, у Гайденко – история становления понятия науки. Существенным в контексте понимания различия между языческой и христианской формами аскезы предстают размышления А. Н. Павленко о различии между кинической практикой «философской жизни» и христианским юродством.
В понимании различия между модификациями заботы о себе внутри христианского этоса нужно сказать о творчестве В. Дильтея и М.Вебера. Их работы помогают понять формирование протестантизма как последней исторической формой христианства. М.Шелер и А.Бергсон дают определённый материал для уяснения специфики католического этоса, исследование В. Дильтея проливает свет на наличие влияния стоической философии на идеологов движения Реформации, а М. Вебер показывает присутствие отхода протестантской «заботы о себе» от «первоначального» духа христианства.
Материалом для нашего исследования послужили труды Платона, Аристотеля, Сенека, Эпиктета, Марка Аврелия, Боэция, блж. Августина, мч. Иустина Философа, Афинагора, свт. Григория Нисского, свт. Григория Богослова, свт. Афанасия Великого, свт. Григория Паламы, св. Николая Кавасилы, св. Фомы Аквинского, Ансельма Кентерберийского, Эразма Ротердамского, Мартина Лютера, Жана Кальвина и др. Важно отметить, что, обращаясь к творчеству святых отцов восточно-христианской традиции, мы исследовали их творения как особый род опытного философствования, отличный от западноевропейской традиции.
В нашем диссертационном исследовании мы опирались на труды признанных специалистов в области истории античной и средневековой философии П. Адо, А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, Г.Г. Майорова, В.В. Соколова, С.П. Липового и др., благодаря которым стало возможным более тщательное и детальное рассмотрение различных форм «заботы о себе» в эпоху античности и средневековья.
Важным материалом для нашего исследования явились труды таких современных христианских мыслителей как прот. Г.Флоровский, прот. И.Мейендорф, В. Н. Лосский, Х. Яннарас, П.Христу, П.Неллас, У.Бальтазар, еп. Каллист (Уэр), П.С. Казанский, архм. Иануарий (Ивлиев), С.И. Смирнов, П.С. Сидоров, П.Н. Зырянов, Э.Жильсон, Р. Бультман, П. Тиллих, К. Барт и др. В творчестве этих авторов раскрывается специфика христианской философии, которая помогла нам понять специфические черты конфессиональных модификаций «заботы о себе» в лоне христианского этоса.
Для прояснения различий между восточно-христианской традицией «заботы о себе» и современными психотерапевтическими школами мы обращались к текстам митр. Иерофея (Влахоса), Дж. Морана, Дж. Кроу, Дж. Халил Иссы, И.Карузо, Р.Суинберна, Ф.Василюка и др.
В контексте анализа связи и взаимоотношений между протестантизмом и светской психотерапией, а также для выявления причин девальвации «заботы о себе» в рамках этой христианской конфессии мы рассмотрели работы Р. Лоуренса, С.Хейса, Дж. Хантера, Д. Кэпса, Дж. Бобджена, А.Ф. Бондаренко и др.
В контексте исследования современных форм «заботы о себе» мы обратились к творчеству М. Хайдеггера и представителей экзистенциальной терапии М. Босса, Р. Мэя, В. Франкла, Л. Бинсвангера, Р. Лейнга и др.
Кроме самих представителей экзистенциальной терапии мы также обратились к авторам исследований этого течения в современной психотерапевтической практике, среди которых работы С.О. Раевского, Е.В. Золотухиной-Аболиной, Е.А.Ромек, А.М Руткевич, О.В. Никифорова, А.М.Улановского, В. Летуновского и др.
В ходе анализа философии М. Хайдеггера в контексте «детеологизации» и «ретеологизации» онтологии в раннем и позднем периодах творчества этого мыслителя нами были рассмотрены работы Р. Сафрански, Д. Блоэхля, Ф. Каппеля, Д. Фергюсона, А. Пэджета, П. Джонса, С.А. Коначевой, А.Н. Павленко, В.В.Бибихина и др.
Из всего вышеназванного лишь постмодернистская рецепция являет собой определённое направление исследований феномена «заботы о себе», основанное на тематизации данного феномена М. Фуко. Однако сама парадигма постмодернистских исследований достаточно «идеологична» и вряд ли может быть опорой для полноценного историко-философского осмысления различных традиций и форм «заботы о себе» в истории европейской культуры.
В связи с этим необходимо отметить, что в историко-философских исследованиях феномена «заботы о себе» фактически отсутствует подход, альтернативный постмодернистскому, поскольку имеющиеся исследования С.С. Хоружего и сторонников «феноменологической интерпретации» практически не обращаются к истории философии, а сконцентрированы исключительно на изучении исихастской антропологии и построении новой антропологии, преодолевающей современный «анропологический кризис».
Цель и задачи исследования
Цель нашего исследования представляет собой историко-философский анализ феномена «заботы о себе» в контексте античной, средневековой и современной философии, а также сравнительный анализ разных парадигм «заботы о себе» на примере стоицизма, различных форм христианства, фундаментальной онтологии М.Хайдеггера и связанного с его творчеством движения экзистенциальной терапии.
Достижение указанной цели реализовывалось посредством решения более частных исследовательских задач .
Задачи исследования:
- прояснение сути взаимосвязи между философией и «заботой о себе» для обоснования тезиса об их органическом единстве в позднеантичную и христианскую эпохи;
- историко-философская реконструкция и сравнительный анализ «заботы о себе» в стоицизме и раннем христианстве с целью обнаружения специфических черт, различающих эти формы «заботы о себе» друг от друга;
- обоснование невозможности использования термина «христианская забота о себе» в связи с наличием внутри христианского этоса трёх форм заботы о себе, соответствующих трем основным христианским конфессиям.
- выявление связи между девальвацией «заботы о себе» в протестантском этосе и возникновением феномена «христианской психотерапии»;
- проведение историко-философской реконструкции «детеологизации» онтологических категорий в творчестве раннего М.Хайдеггера и анализ трактата «Бытие и время» с целью обнаружения контуров заботы о подлинном бытии, вырастающей из «преодоления» античной и христианской метафизики;
- критический анализ взаимосвязи идеологии движения экзистенциальной терапии с творчеством М. Хайдеггера и прояснение возможности прочтения «Бытия и времени» вне контекста экзистенциального анализа и вырастающей из него терапевтической практики;
- анализ тенденций «ретеологизации» онтологии в творчестве позднего Хайдеггера и предварительное обоснование возможности сближения идеи «событийного мышления» и веры в «последнего Бога» как ключевых тем послевоенного творчества и апофатической традиции восточно-христианской философии с её мистически-религиозным «преодолением метафизики»;
Объектом исследования предстает проблемное поле междисциплинарных исследований в области связи практики «заботы о себе» с философским, теологическим и психотерапевтическим дискурсом.
Предметом исследования является историко-философский анализ феномена «заботы о себе» и сравнительный анализ парадигм «заботы о себе» в рамках античности, средневековья и современности.
Теоретические и методологические основания исследования.
Теоретико-методологической базой для нашего исследования явились методы историко-философской реконструкции, сравнительного анализа, категориального и лингвистического анализа, метод экзистенциальной феноменологии, принципы и основные положения герменевтики, экзистенциализма, деконструктивизма. Особую роль в теоретико-методологической базе нашего исследования занимала концепция М.Фуко, но использование ряда категорий и метафор французского мыслителя было лишь формальным, в ходе нашего исследования существенно переосмысленным и иначе содержательно наполненным. В связи с этим мы сознательно уклонились от всякого содержательного комментария и оценки данной концепции. Теоретической базой для нашего исследования послужили труды классиков истории философии, а также ряд работ, имеющих отношение к междисциплинарным исследованиям в области философии, антропологии, богословия и истории аскетических практики и психотерапии.
Научная новизна нашего исследования заключается в следующем :
- выявлена глубинная взаимосвязь между философским дискурсом и «заботой о себе» на примере римского стоицизма и раннего христианства. В ходе историко-философской реконструкции текстов римских стоиков обнаружена сотериологическая направленность их философии, то есть фундаментальным понятием предстаёт категория спасения. Цель стоической жизни – спасение, понимаемое как избавление от страстей, обретение независимости от внешнего мира и самодостаточности. Анализ средств, предлагаемый стоиками для достижения этой цели, позволяет сделать вывод, что философский дискурс функционирует как терапевтическая стратегия и любые практики (чтение, контроль сознания, самопознание и др.), сопровождающие стоическую «заботу о себе», выполняют именно терапевтическую функцию. В раннем христианстве сфера подлинного изменения бытия в практике «заботы о себе» – это онтологическая трансформация посредством веры и общения с Другим. Преодоление греха через совместное движение Бога к человеку и человека к Богу - это онтодиалогическое пространство, в котором человек преодолевает страсти и греховные наклонности (в этом суть терапии) и достигает спасения как преодоления смерти. Сравнивая философскую сотериологию стоиков и раннего христианства, мы обнаруживаем существенные различия. Стоическая «забота о себе» – это своего рода экзистенциальная терапия, направленная на обретение «экзистенциальной самодостаточности субъекта». В раннем христианстве «забота о себе» выходит за рамки автономно-рационального в сферу онтодиалогического общения с Богом, изнутри которого преодолевается неподлинность автономного существования и смерть.
- установлено существовании трёх модификаций практики «заботы о себе» внутри христианского этоса. Показано различие в понимании связи между теологическим дискурсом и практикой «заботы о себе»; проведено различие и сравнение трёх форм христианской «заботы о себе» с выявлением девальвации субъективной сотериологии и самой практики «заботы о себе» в протестантизме.
- выявлены причины возникновения альянса между протестантскими деноминациями и современной психотерапией, связанного с исчезновением «заботы о себе» в её классическом для христианства аскетико-сакраментальном смысле.
- установлена производимая Хайдеггером в «Бытии и времени» линия «детеологизации» метафизики на основе его идеи о необходимости общей деструкции западноевропейской метафизики.
- в ходе сравнительного анализа творчества М. Хайдеггера и идеологов экзистенциальной терапии выявлены существенные различия в основной интенции создателя фундаментальной онтологии и представителей экзистенциально-терапевтического подхода в современной психотерапии. Направленность мысли последних на экзистенцию человека не соответствует исходной настроенности немецкого мыслителя на то, чтобы понять «существа присутствия» до всякого «выпадения во время» и до всякой ориентации в экзистенциальном пространстве.
- обнаружена ретеологизация онтологии в творчестве позднего Хайдеггера, что сближает его позднее творчество с мистической традицией как восточного, так и западного христианства больше, нежели с современными техниками психотерапии. Поводом для такого сближения предстаёт своего рода «смещение языка». Доминирующие выражения в творчестве позднего Хайдеггера, такие как «вера», «глубокое смирение», «обретение себя через встречу с Богом», «нужда в Боге» и апофатическое мышление, уходящее от категориально-методологической базы общей традиции европейской метафизики, – это те тенденции, анализ которых выявляет движение хайдеггеровского мышления в сторону религиозно-мистического опыта исихастской традиции.
Положения, выносимые на защиту.
1. Философия как дискурсивная деятельность в эпохи античности и средневековья не только вырабатывает ценностно-мировоззренческие ориентиры, но и является встроенной в определённый процесс онтологической трансформации субъекта познания. В отличие от новоевропейской модели рационального философствования, рассматривающей движение познающего к познаваемой истине сквозь призму субъект-объектных отношений, в античной и средневековой парадигме процесс познания истины требует онтологической трансформации самого субъекта познания и главной характеристикой истины является её связь с темой спасения субъекта.
2. Несмотря на формальное единство философской настроенности античной и средневековой эпохи, обнаруживается существенное содержательное различие между ними. В ходе историко-философской реконструкции заботы о себе в стоицизме и христианстве мы обнаружили существенное расхождение в парадигмах заботы о себе. Формальное сходство сотерио-терапевтической направленности философского дискурса «заботы о себе» и в том и в другом случае не подтверждается содержательным анализом. Если для стоицизма движение истины находится целиком и полностью в рамках автономного субъекта познания и его экзистенции, то в христианской «заботе о себе» происходит её реорганизация и преобразование, поскольку интровертированное философствование автономного субъекта, спасающего себя самого ради себя же, сменяется экстатичной формой онтодиалога с Другим, в результате которого происходит трансцендирование за пределы экзистенции человека. Ключевой темой стоической формы «заботы о себе» является тема «самодостаточности» и интенсификации связей с собой, и спасение мыслится как экзистенциальное освобождение от власти того, что «от нас не зависит». В христианской «заботе о себе» ключевой темой становится спасение от автономии существования-к-смерти, причём преодоление смерти предстаёт именно как онтодиалог с Другим и является экзистенциальным мероприятием, органически связанным с темой борьбы со страстями (терапевтический момент христианской «заботы о себе»).
3. Рассмотрение христианской «заботы о себе» в ходе историко-философской реконструкции её экзистенциального дискурса показывает отсутствие единообразия и невозможность использования категорий с качественным определением «христианский». Введение понятия «конфессиональные модификации христианской заботы о себе» помогает произвести анализ механизма формирования специфических дискурсов заботы в рамках трёх основных конфессий – православия, римо-католичества и протестантизма. В итоге выявляется существенное расхождение как в путях формирования теологического дискурса, так и в стратегиях, формирующих «заботу о себе». Основное расхождение между восточно-христианской и западно-христианской «заботой о себе» заключается в приоритете мистико-апафотического мышления для первой, в то время как в рамках римо-католичества и протестантизма доминируют рационально-катафатические методы, задающие не только теологический дискурс, но и определяющие «заботу о себе» в целом. В ходе анализа становления «заботы о себе» в рамках христианского этоса обнаружены существенные расхождения в её понимании и реализации между восточным христианством и римо-католичеством, а также фактическое её исчезновение в протестантизме, в связи с чем возникает его альянс со светской психотерапией.
4. Историко-философский анализ творчества М.Хайдеггера показывает его глубокую вовлечённость в теологическую проблематику. Теологическое образование в католической семинарии, а затем отход от «католической метафизики» и дискуссии с представителями «исторической теологии» Р. Бультманом и П. Тиллихом являются существенной частью того контекста, в котором происходит становление хайдеггеровского мышления. Анализируя трактат «Бытие и время» и ряд других его сочинений раннего периода, мы обнаруживаем контекст «детеологизации» онтологии, осуществляемой в рамках общей «деструкции метафизики». Выявление данного контекста показывает, что механизм формирования смыслов основных категорий философской системы немецкого мыслителя тесно связан с преодолением их теологических коннотаций. «Детеологизация онтологии» в гносеологической перспективе хайдеггеровской мысли есть преодоление рационально-катафатической настроенности западно-христианского мышления, что приводит Хайдеггера к апофатическому пониманию истины и бытия человека, а также к отказу от проекта католической схоластики отождествить «библейского Бога» и «Бога античной метафизики».
5. Сравнительный анализ содержания тракта М.Хайдеггера «Бытие и время» и идеологии экзистенциальной терапии показал наличие существенного различия между основной интенцией хайдеггеровской мысли и системой базисных идеализаций в теории экзистенциальной терапии. Трактат М.Хайдеггера «Бытие и время» чаще всего воспринимается как фундаментальный анализ экзистенциальной структуры Dasein , используемый в практике экзистенциальной терапии, но при более тщательном историко-философском анализе данного произведения обнаруживается исходная бесструктурность и простота бытия, его принципиальная несводимость и непросматриваемость в экзистенции, которая как таковая всегда уже есть отход от аутентичности бытия. «Бытие и время» в этой перспективе предстаёт лишь как экскурс и подготовка к главной теме хайдеггеровской мысли – существо присутствия в его «стоянии внутри», тогда как его многосложность связана с «падением во время». Поэтому всякий экзистенциальный анализ и вырастающая на его почве терапевтическая практика предстают как путь удаления от бытия человека к его дефективным экзистентным состояниям.
6. В позднем творчестве Хайдеггера обнаруживается тенденция ретеологизации онтологии, перекликающаяся с апофатическими тенденциями его раннего философствования. Мистико-апофатическая настроенность, характерная для поздних сочинений Хайдеггера, сближает его с немецкой средневековой мистикой (М. Экхарт, Г. Сузо) и восточно-христианской философией исихазма. Переход от метафизики к «событийному мышлению» выражается в том, что главная онтологическая нужда человека для «особствования» его бытия – это нужда в «последнем Боге», который проходит на глубине «интимности сокровенного смирения», в которой не слышны ничьи голоса. Эти характеристики мышления немецкого философа позволяют наметить возможность определённого сближения его мысли с восточно-христианской философией исихазма. Хайдеггеровская тема «нужды в последнем Боге» и отвлечения от «мелочных нужд» потребительского существования близка восточно-христианской традиции, позиционирующей нехватку человеку Бога для осуществления себя и важности аскетического усилия в преодолении «захваченности миром».
Теоретическая и практическая значимость исследования определяется постановкой проблемы, заявленной в области истории философии. Историко-философская реконструкция «заботы о себе» проясняет сложность взаимоотношений дискурсивной философии с практикой философской жизни для переориентации историко-философских исследований с анализа становления философии как рационально-теоретического дискурса на анализ формирования или деформации философии как «заботы о себе».
Результаты данного исследования могут иметь теоретическое значение для развития методологии истории философии и применяться в различных гуманитарных курсах, затрагивающих темы соотношения теоретического и экзистенциального аспектов философствования.
Практическая значимость проведённого исследования определяется поиском решения духовно-экзистенциальных проблем, реабилитации философии как ценностно-мировоззренческого ориентирования человека в мире и обеспечения возможности выхода из антропологического кризиса в целом.
Ряд промежуточных результатов исследования может быть использован в исследованиях по истории и теории культуры, антропологии, истории религии, истории и теории психотерапии, этике, социальной философии.
Структура работы.
Структура работы определяется последовательностью решения основных задач и состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии, включающей 176 источников. Общий объём диссертации 161 страница.
